Не было печали [= Богиня мести ] - Ю Несбе

— Ну, — сказал Харри, — лично я ничего не могу понять по движению ее губ.

— Проблема в том, что по губам можно прочесть всего лишь от тридцати до сорока процентов слов. Чтобы разобрать все остальное, нужно следить за выражением лица, жестами, а также с помощью собственного языкового чутья и логики пытаться вставлять недостающие слова. Таким образом, думать здесь не менее важно, чем видеть.

— Вот она начинает шептать, — сказала Беате.

Бьелке моментально умолк и с сосредоточенным видом уткнулся в экран, стараясь не пропустить малейшее шевеление губ. Беате остановила запись за мгновение до выстрела.

— Ага, — сказал Бьелке. — Давай-ка еще разок.

Затем он опять попросил:

— Еще.

И наконец:

— Будьте добры, сначала.

После седьмого повтора он удовлетворенно кивнул, давая понять, что просмотр закончен.

— Я не понимаю, что она имеет в виду, — сказал Бьелке. Харри и Беате переглянулись. — Однако знаю, что именно она говорит.

Беате чуть не бежала по коридору, пытаясь не отставать от Харри.

— Он считается лучшим специалистом в стране в данной области, — оправдывалась она.

— Ну и что? — отмахнулся Харри. — Он ведь сам сказал, что не уверен.

— А что, если она все же говорит то, что сказал Бьелке?

— Не сходится. Он наверняка проглядел «не».

— Я не согласна.

Харри резко остановился, и Беате с размаху налетела на него. Испуганно посмотрев вверх, она уперлась взглядом в его широко распахнутый глаз.

— Здорово, — сказал он.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла она.

— Здорово, что не согласна. Несогласие означает, что ты, вероятно, видела или же почувствовала что-то другое, хотя и сама еще не знаешь, что именно. А я вот ничего не почувствовал. — Он снова зашагал по коридору. — Будем исходить из того, что права ты. Посмотрим, куда это нас приведет. — Остановившись перед лифтом, он нажал кнопку вызова.

— А сейчас ты куда? — спросила Беате.

— Надо проверить одну деталь. Вернусь меньше чем через час.

Двери лифта плавно разъехались в стороны, и из них шагнул шеф Иварссон.

— А-а! — осклабился он. — Мастера-детективы идут по следу? Есть что мне сообщить?

— Но смысл создания параллельных групп как раз и заключается в том, чтобы ничего не сообщать друг другу, — заметил Харри, обогнул Иварссона и зашел в лифт. — Конечно, если я верно понимаю тебя и ФБР.

Иварссон широко улыбнулся, однако взгляд его при этом отнюдь не утратил твердости:

— Но ключевой-то информацией мы. разумеется, обязаны делиться.

Харри нажал на кнопку первого этажа, но тут Иварссон сделал шаг вперед и заблокировал дверцы лифта:

— Ну, и?..

Харри пожал плечами:

— Стине Гретте кое-что шепнула грабителю как раз перед тем, как он выстрелил.

— Так-так?

— Нам кажется, она сказала: «Я виновата».

— «Я виновата»?

— Да.

Иварссон наморщил лоб:

— Нет, здесь, верно, что-то не так. Больше подходило бы, скажи она: «я не виновата», то есть не виновата в том, что управляющий на шесть секунд дольше упаковывал деньги в сумку.

— Не согласен, — заявил Харри, демонстративно поглядывая на часы. — Нам помогал ведущий специалист страны в этой области. Но подробности тебе сможет сообщить и Беате.

Иварссон облокотился на одну из дверей лифта, которая в продолжение всей беседы стукалась о его спину:

— Значит, она просто настолько растерялась, что пропустила «не». И это все, что у вас есть? Беате?

Беате залилась краской:

— Я как раз начала просматривать видеозапись ограбления на Киркевейен.

— Есть какие-нибудь соображения?

Взгляд девушки метнулся от Иварссона к Харри.

— Пока что никаких.

— Стало быть, ничего, — подытожил Иварссон. — Тогда вас, видимо, порадует, что мы вычислили девять подозреваемых, которых намереваемся допросить. А также у нас появился план, каким образом выудить наконец хоть что-нибудь из Расколя.

— Расколя? — переспросил Харри.

— Расколь Баксхет — крысиный король собственной персоной, — сказал Иварссон, взялся за поясной ремень, сделал глубокий вдох и с чрезвычайно довольным видом подтянул брюки. — Но подробности тебе сможет сообщить и Беате.

Харри знал, что иногда бывает чересчур уж брюзглив и капризен. Взять хотя бы Бугстадвейен. В чем тут дело, он и сам толком не понимал. Может, в том, что люди на этой улице, словно вымощенной золотом и нефтью и расположенной на самой вершине радости в Счастливой стране, никогда не улыбались. Сам Харри, правда, тоже не улыбался, однако он-то жил в районе стадиона «Бишлет», за улыбки ему никто не платил, да к тому же сейчас у него не было веских причин для радости. Однако это вовсе не означало, что он, подобно большинству соотечественников, не любил, когда улыбались ему.

В глубине души Харри честно пытался оправдать хмурый вид стоящего за прилавком «Севен-элевен» парня тем, что ему, наверное, не по душе эта работа, что он тоже живет в Бишлете, а также упорно моросившим надоедливым дождиком.

Выражение бледного личика, расцвеченного ярко-красными прыщами, при виде полицейского удостоверения Харри осталось абсолютно безразличным:

— Откуда мне знать, давно ли стоит здесь этот контейнер?

— Но он же такой заметный, зеленый, и при этом наполовину загораживает тебе вид на улицу, — пытался настаивать Харри.

Юнец со стоном уперся ладонями в тощие бедра, на которых болтались брючки:

— Ну, неделю. Или около того. Слушай, не задерживай, за тобой уже очередь.

— Хм. Я в него заглядывал. Он почти пустой — лишь несколько бутылок да старые газеты. Ты не знаешь, кто его заказывал?

— Нет.

— Вижу, тут у тебя над прилавком камера наблюдения. Вроде она должна захватывать и этот контейнер под окнами?

— Ну, тебе виднее…

— Если у вас сохранилась запись с пятницы, я бы хотел ее просмотреть.

— Позвони завтра, когда здесь будет Тоббен.

— Тоббен?

— Хозяин.

— У меня другое предложение: звякни этому Тоббену прямо сейчас и попроси разрешения отдать мне пленку. Как только я ее получу, мигом испарюсь.

— Да ты оглянись! — начал кипятиться юнец, и прыщи его зарделись еще ярче. — Нет у меня сейчас времени искать какую-то видеозапись.